Облик чиновничества уездных городов Марийского края XVIII века
Интерьер приказной избы
Провинциальное чиновничество России к началу XVIII века было представлено в основном уездным воеводой и личным составом воеводской,
или приказной избы. Последствия - подьячие и писцы представляли собой профессиональное чиновничество. За два десятилетия петровских реформ в области местного управления
многое поменялось. Дьяки, подьячие и писцы приказных изб XVII века со строительством нового "Регулярного" Российского государства в XVIII веке трансформировались в секретарей,
канцеляристов и копиистов канцелярий различного уровня. С введением Табеля о рангах в среде чиновничества произошел "Раскол" на дворян и не дворян. Первые, получив чин коллежского
регистратора (XIV класс) и выше, стали относиться к благородному сословию; вторые, выполняя ту же работу, остались на уровне "подлого" сословия. С восстановлением в 1727 - 1728 гг.
системы воинского управления в уездах канцелярии возглавили подьячие с приписью, им стали подчиняться канцеляристы, подканцеляристы и копиисты. Не относясь к благородному сословию,
это провинциальное, или уездное чиновничество составляло вплоть до 80-х гг. XVIII века местное "правительство" и практически стаяло особняком в сословной системе России.
"Крапивное семя" как называли приказное сословие в XVIII веке, и весь XVIII век оно боролось за приравнивание их в правах с дворянами, всячески отделяя себя от посадских людей и купечества.
главное требование приказных сводилось к получению права владения крепостными крестьянами и возвращение права покупки не заселенных земель, освобождения от постоянной повинности, право взыскивать бесчестие за оскорбление
как во время службы, так и после нее. Данные тенденции так же способствовало и существование особого бюрократического менталитета, уходившего корнями в предыдущие века. С тех времен шел обычай наследования подьяческой профессии,
что способствовало складыванию особых подьяческих семей в городах. В результате в городах складывались целые династии, представители которых постепенно забирали в свои руки ведущие места в приказных избах. Ярким свидетельством подобного рода является история рода Балахонцовых , поселившихся в Царевококшайске в 1759г., когда Алексея Захарова сына Балахонцова назначают в канцеляристы в подушному сбору. В 1760 г. он просит разрешения у воеводы занять «… пустое место под двор около двора купца Вешнякова» для постройки своего дома. Алексей Балахонцов родился в 1732 г. и является потомственным приказным. Начинал службу в 1753 г. копиистом Чебоксарской воеводской канцелярии, в 1754 г. он стал подканцеляристом, 1759 г. переведен из Свияжской провинциальной канцелярии в Царевококшайск. В 1772 г. он находился на должности секретаря Царевококшайской канцелярии у воеводы Егора Веригина. В 1777 г. А. Балахонцова назначают секретарем в Уржумскую провинциальную канцелярию. Чин личного дворянина дал ему возможность купить крестьян и основать не большое имение в Царевосанчурском уезде. Все его дети (мужского пола) пошли по стопам отца. Петр (1752 г.р.), Степан (1753 г.р.), Борис (1755 г.р.) служили в различных канцеляриях Царевококшаска и Козьмодемьянска. К 1795 г. Степан Балахонцов находился на должности судьи Царевококшайской нижней расправы и имел классный чин.
Бурное петровское время значительно поменяло методы службы и облик самого приказного, но сущность и вековой менталитет не только сохранились, но и динамично развивались. Несомненно, существовали и причины развития традиционного менталитета. Особую роль играла усложнявшееся десятилетиями делопроизводство многочисленных присутственных мест, как в центральном, так и в местном управлении. И при низкой грамотности даже в дворянском сословии эти причины уже являлись поводом для укрепления в мысли приказных людей об их важности и не заменимости. Пользуясь сложностью канцелярского делопроизводства, приказные люди, по выражению Ю.В. Готье, «запутывали дела до такой степени, что ключ знали только сами канцелярские служители».
Новые веяния времени затронули облик, привычки, речь приказных людей даже в глухой провинции. Стараясь равняться на своих непосредственных начальников – воевод и всеми способами показать свое отличие от посадского и крестьянского мира, канцелярские служители носили немецкую, затем французскую форму одежды и парик, вели разговоры на немецком и французском языках, курили… Но уровень культуры среди самого грамотного слоя населения все же оставлял желать лучшего, и к тому же имелась общая тенденция снижения культуры от центральных канцелярий к периферии. Самодурство, не этичные отношения старших к подчиненным, пьянство сопутствовали нездоровой обстановке в канцелярии. Бывало, что эти дела заканчивались печально. Среди подобных случаев можно выделить дело канцеляриста Козьмодемьянской воеводской канцелярии С.Карякина. В 1771 г. за систематическое пьянство и следовавшее за этим не надлежащее выполнение обязанностей канцеляриста Степана Карякина воевода предписал заключить под караул. Ночью он сумел бежать, при этом еще «прихватив» казенные деньги, «неведомо куда». Солдатская команда канцелярии сумела Карякина все же задержать. Его направили в Казанскую губернскую канцелярию, но губернские чиновники оставили Карякина на службе и дали указание канцеляристам Козьмодемьянска «чинить за ним, Карякиным прилежное смотрение, и как возможно ево, Карякина, от пьянства воздерживать, и как над ним, Карякиным, так и над протчими таковыми невоздержными приказными людьми иметь наблюдение, как в том и долг стоит». Канцелярские служители всеми силами «старались ево, Карякина, приводить в лутчее состояние, только все оное к поправлению ево не помогало и по невоздержном своем черезмерном пьянстве довел он, Карякин, себя до такого состояния, что действительно уже дел править не может». Поэтому Козьмодемьянская воеводская канцелярия отправила Карякина для решения его дальнейшей судьбы в Свияжскую провинциальную канцелярию. Решение и дальнейшая судьба Карякина неизвестна. Обычно, в подобных случаях, человека определяли в монастырь на пропитание.
В понимании традиционного менталитета так же необходимо включить древние нормы и обычаи, когда приказные люди служили не только государству, но лично воеводе. Воеводы и канцелярские служили и в XVIII веке совместно выступали представителям сохранившегося древнего кормленного собора – « праздничного кормления»: «К праздникам же, яко то: к Рождеству, Воскресенье Христову, и в Троице, и к Петрову дням вовсе места посылали от себя нарочных и требовали деньгами, баранами, свиными тушами, медом и протчею живностью; кои по утропленностью и по назначению своему, надеясь на избавление от штрафа, по требованию их и отсылали».
Самым ярким образом проявились система взяток и произвола в полиэтничном регионе Среднего Поволжья. Незнание в первую очередь русского языка и законов ставило не русских крестьян Среднего Поволжья в особо не защищенное положение от произвола. А канцелярские служители, пользуясь темнотой и забитостью населения, проявляли чудеса изобретательности в устремлении нажиться посредством всякого рода незаконных поборов. Так, в 1777 г. секретаря-регистратора Уржумской провинциальной канцелярии Алексея Балахонцова направили в Царевококшайский уезд «для взятья от обывателей о урожае хлеба сказок…», где при этом он «…Коснулся … к лихоимственным взятка м». Об этом сержанту губернской роты Лонину доложил казначей Царевококшайской воеводской канцелярии подпоручик Никитин с тем, чтобы Лонин проедал доношение казанскому губернатору князю Мещерскому. Но, узнав об инциденте, царевококшайский воевода Е. Веригин заступился за старого знакомого Балахонцова, задержал Лонина. Но в последствии рапорт все-таки дошел до губернской канцелярии и Балахонцова вызвали туда держать ответ. По тому же поводу жаловался вятский прокурор, что местная провинциальная канцелярия всячески прикрывала своего канцеляриста уличенного во взятничестве. Но обычно за «лихоимственные» взятки серьезное наказание было редкостью в силу различных причин.
Провинциальное чиновничество ежедневно «кормилось от дел». Множество крестьян уезда и посадских людей постоянно обращались в единственный орган власти уезда ежедневно. Чтобы попасть на прием, ускорить этот прием или ход дела, почти каждый обращавшийся по неписанному закону приносил с собой «подарок» в натуральном выражении, реже деньгами. От дел «кормились» даже молодые копиисты – составить письменный документ большинству крестьян и посадских людей в силу не грамотности было не под силу. Система «кормления от дел», противоречившая установкам правительства интересам населения, ставило приказной мир в особое положение и способствовало к их объединению и выработке корпоративного самосознания. На уездном уровне уровень корпоративности носил более патриархальный характер, что способствовало укреплению связей канцелярских служителей с определенными кругами местного населения, позиции которых в городах и деревнях были значительными. Население относилось к данному явлению отрицательно, что отразилось в народном фольклоре: «у приказного за рубль правды не купишь», «вор виноват, а подьячий мошне его рад», «всяк подьячий любит калач горячий», «приказной и со смерти на вино просит».
В целом, служба низшего провинциального чиновничества XVIII века выходила за рамки чисто делопроизводственной деятельности. Фактически они обслуживали все стороны государственного управления, воплощая в жизнь основные законодательные нормы феодального общества. Несмотря на то, что провинциальные чиновники в управлении являлись только исполнительной силой, они располагали огромной распорядительной властью, которая в конкретных вопросах ставило их над остальным населением России.
Интерьер приказной избы
Провинциальное чиновничество России к началу XVIII века было представлено в основном уездным воеводой и личным составом воеводской,
или приказной избы. Последствия - подьячие и писцы представляли собой профессиональное чиновничество. За два десятилетия петровских реформ в области местного управления
многое поменялось. Дьяки, подьячие и писцы приказных изб XVII века со строительством нового "Регулярного" Российского государства в XVIII веке трансформировались в секретарей,
канцеляристов и копиистов канцелярий различного уровня. С введением Табеля о рангах в среде чиновничества произошел "Раскол" на дворян и не дворян. Первые, получив чин коллежского
регистратора (XIV класс) и выше, стали относиться к благородному сословию; вторые, выполняя ту же работу, остались на уровне "подлого" сословия. С восстановлением в 1727 - 1728 гг.
системы воинского управления в уездах канцелярии возглавили подьячие с приписью, им стали подчиняться канцеляристы, подканцеляристы и копиисты. Не относясь к благородному сословию,
это провинциальное, или уездное чиновничество составляло вплоть до 80-х гг. XVIII века местное "правительство" и практически стаяло особняком в сословной системе России.
"Крапивное семя" как называли приказное сословие в XVIII веке, и весь XVIII век оно боролось за приравнивание их в правах с дворянами, всячески отделяя себя от посадских людей и купечества. главное требование приказных сводилось к получению права владения крепостными крестьянами и возвращение права покупки не заселенных земель, освобождения от постоянной повинности, право взыскивать бесчестие за оскорбление как во время службы, так и после нее. Данные тенденции так же способствовало и существование особого бюрократического менталитета, уходившего корнями в предыдущие века. С тех времен шел обычай наследования подьяческой профессии, что способствовало складыванию особых подьяческих семей в городах. В результате в городах складывались целые династии, представители которых постепенно забирали в свои руки ведущие места в приказных избах. Ярким свидетельством подобного рода является история рода Балахонцовых , поселившихся в Царевококшайске в 1759г., когда Алексея Захарова сына Балахонцова назначают в канцеляристы в подушному сбору. В 1760 г. он просит разрешения у воеводы занять «… пустое место под двор около двора купца Вешнякова» для постройки своего дома. Алексей Балахонцов родился в 1732 г. и является потомственным приказным. Начинал службу в 1753 г. копиистом Чебоксарской воеводской канцелярии, в 1754 г. он стал подканцеляристом, 1759 г. переведен из Свияжской провинциальной канцелярии в Царевококшайск. В 1772 г. он находился на должности секретаря Царевококшайской канцелярии у воеводы Егора Веригина. В 1777 г. А. Балахонцова назначают секретарем в Уржумскую провинциальную канцелярию. Чин личного дворянина дал ему возможность купить крестьян и основать не большое имение в Царевосанчурском уезде. Все его дети (мужского пола) пошли по стопам отца. Петр (1752 г.р.), Степан (1753 г.р.), Борис (1755 г.р.) служили в различных канцеляриях Царевококшаска и Козьмодемьянска. К 1795 г. Степан Балахонцов находился на должности судьи Царевококшайской нижней расправы и имел классный чин.
Бурное петровское время значительно поменяло методы службы и облик самого приказного, но сущность и вековой менталитет не только сохранились, но и динамично развивались. Несомненно, существовали и причины развития традиционного менталитета. Особую роль играла усложнявшееся десятилетиями делопроизводство многочисленных присутственных мест, как в центральном, так и в местном управлении. И при низкой грамотности даже в дворянском сословии эти причины уже являлись поводом для укрепления в мысли приказных людей об их важности и не заменимости. Пользуясь сложностью канцелярского делопроизводства, приказные люди, по выражению Ю.В. Готье, «запутывали дела до такой степени, что ключ знали только сами канцелярские служители».
Новые веяния времени затронули облик, привычки, речь приказных людей даже в глухой провинции. Стараясь равняться на своих непосредственных начальников – воевод и всеми способами показать свое отличие от посадского и крестьянского мира, канцелярские служители носили немецкую, затем французскую форму одежды и парик, вели разговоры на немецком и французском языках, курили… Но уровень культуры среди самого грамотного слоя населения все же оставлял желать лучшего, и к тому же имелась общая тенденция снижения культуры от центральных канцелярий к периферии. Самодурство, не этичные отношения старших к подчиненным, пьянство сопутствовали нездоровой обстановке в канцелярии. Бывало, что эти дела заканчивались печально. Среди подобных случаев можно выделить дело канцеляриста Козьмодемьянской воеводской канцелярии С.Карякина. В 1771 г. за систематическое пьянство и следовавшее за этим не надлежащее выполнение обязанностей канцеляриста Степана Карякина воевода предписал заключить под караул. Ночью он сумел бежать, при этом еще «прихватив» казенные деньги, «неведомо куда». Солдатская команда канцелярии сумела Карякина все же задержать. Его направили в Казанскую губернскую канцелярию, но губернские чиновники оставили Карякина на службе и дали указание канцеляристам Козьмодемьянска «чинить за ним, Карякиным прилежное смотрение, и как возможно ево, Карякина, от пьянства воздерживать, и как над ним, Карякиным, так и над протчими таковыми невоздержными приказными людьми иметь наблюдение, как в том и долг стоит». Канцелярские служители всеми силами «старались ево, Карякина, приводить в лутчее состояние, только все оное к поправлению ево не помогало и по невоздержном своем черезмерном пьянстве довел он, Карякин, себя до такого состояния, что действительно уже дел править не может». Поэтому Козьмодемьянская воеводская канцелярия отправила Карякина для решения его дальнейшей судьбы в Свияжскую провинциальную канцелярию. Решение и дальнейшая судьба Карякина неизвестна. Обычно, в подобных случаях, человека определяли в монастырь на пропитание.
В понимании традиционного менталитета так же необходимо включить древние нормы и обычаи, когда приказные люди служили не только государству, но лично воеводе. Воеводы и канцелярские служили и в XVIII веке совместно выступали представителям сохранившегося древнего кормленного собора – « праздничного кормления»: «К праздникам же, яко то: к Рождеству, Воскресенье Христову, и в Троице, и к Петрову дням вовсе места посылали от себя нарочных и требовали деньгами, баранами, свиными тушами, медом и протчею живностью; кои по утропленностью и по назначению своему, надеясь на избавление от штрафа, по требованию их и отсылали».
Самым ярким образом проявились система взяток и произвола в полиэтничном регионе Среднего Поволжья. Незнание в первую очередь русского языка и законов ставило не русских крестьян Среднего Поволжья в особо не защищенное положение от произвола. А канцелярские служители, пользуясь темнотой и забитостью населения, проявляли чудеса изобретательности в устремлении нажиться посредством всякого рода незаконных поборов. Так, в 1777 г. секретаря-регистратора Уржумской провинциальной канцелярии Алексея Балахонцова направили в Царевококшайский уезд «для взятья от обывателей о урожае хлеба сказок…», где при этом он «…Коснулся … к лихоимственным взятка м». Об этом сержанту губернской роты Лонину доложил казначей Царевококшайской воеводской канцелярии подпоручик Никитин с тем, чтобы Лонин проедал доношение казанскому губернатору князю Мещерскому. Но, узнав об инциденте, царевококшайский воевода Е. Веригин заступился за старого знакомого Балахонцова, задержал Лонина. Но в последствии рапорт все-таки дошел до губернской канцелярии и Балахонцова вызвали туда держать ответ. По тому же поводу жаловался вятский прокурор, что местная провинциальная канцелярия всячески прикрывала своего канцеляриста уличенного во взятничестве. Но обычно за «лихоимственные» взятки серьезное наказание было редкостью в силу различных причин.
Провинциальное чиновничество ежедневно «кормилось от дел». Множество крестьян уезда и посадских людей постоянно обращались в единственный орган власти уезда ежедневно. Чтобы попасть на прием, ускорить этот прием или ход дела, почти каждый обращавшийся по неписанному закону приносил с собой «подарок» в натуральном выражении, реже деньгами. От дел «кормились» даже молодые копиисты – составить письменный документ большинству крестьян и посадских людей в силу не грамотности было не под силу. Система «кормления от дел», противоречившая установкам правительства интересам населения, ставило приказной мир в особое положение и способствовало к их объединению и выработке корпоративного самосознания. На уездном уровне уровень корпоративности носил более патриархальный характер, что способствовало укреплению связей канцелярских служителей с определенными кругами местного населения, позиции которых в городах и деревнях были значительными. Население относилось к данному явлению отрицательно, что отразилось в народном фольклоре: «у приказного за рубль правды не купишь», «вор виноват, а подьячий мошне его рад», «всяк подьячий любит калач горячий», «приказной и со смерти на вино просит».
В целом, служба низшего провинциального чиновничества XVIII века выходила за рамки чисто делопроизводственной деятельности. Фактически они обслуживали все стороны государственного управления, воплощая в жизнь основные законодательные нормы феодального общества. Несмотря на то, что провинциальные чиновники в управлении являлись только исполнительной силой, они располагали огромной распорядительной властью, которая в конкретных вопросах ставило их над остальным населением России.
